истерическое удовольствие
Когда Ксю была совсем юной, она придума себе, что Козловская не ревет, и, соответственно, реветь себе запретила.
Потом выросла до 22 лет и 165 см, и улышала от доброго человека, что жестоко запрещать себе плакать.
"Хм, - задумалась Ксю, - а что собственно такого? Козловская может реветь! Должна реветь!". После чего обратно этому выучилась.
К чему это я? Как говорил один мой преподаватель: "Тот не был студетом, кто не имел трех пересдач". А я скажу, что не было 100% полноценного студенчечества у девицы ни разу не ревевшей в женском туалете, завалив экзамен. Ведь для полноты жизни нужно испытать всю гамму чувств.
О, как я сегодня рыдала!
Как бежала, сжав зубы, по лестницам, лишь бы никого не встретить, как нашла самую дальнюю дамскую комнату и рухнула на табуретку в углу под окном, как доставала из сумочки дрожащими руками учебник, как терла мокрые глаза под тоненькими линзами очков, и плакала, плакала, плакала. Изливала рыдания порциями, без сил и желания остновить истерику, ибо себе дороже. В коротких передышках между вздрагиваниями листая книгу, в поисках допущенных мной неточностей в формулировках, с ненавистью пролистывая успешно доказанные мной теоремы, со стыдом роняя слезы на глупые простые, но забытые в нужный момент формулы. Начиная успокаиваться, вспоминала, на что обрекла себя этой несдачей, и начинала по новой.
Вобщем плохо было, но если вдуматься, то как я грандиозно расслабилась!
Потом выросла до 22 лет и 165 см, и улышала от доброго человека, что жестоко запрещать себе плакать.
"Хм, - задумалась Ксю, - а что собственно такого? Козловская может реветь! Должна реветь!". После чего обратно этому выучилась.
К чему это я? Как говорил один мой преподаватель: "Тот не был студетом, кто не имел трех пересдач". А я скажу, что не было 100% полноценного студенчечества у девицы ни разу не ревевшей в женском туалете, завалив экзамен. Ведь для полноты жизни нужно испытать всю гамму чувств.
О, как я сегодня рыдала!
Как бежала, сжав зубы, по лестницам, лишь бы никого не встретить, как нашла самую дальнюю дамскую комнату и рухнула на табуретку в углу под окном, как доставала из сумочки дрожащими руками учебник, как терла мокрые глаза под тоненькими линзами очков, и плакала, плакала, плакала. Изливала рыдания порциями, без сил и желания остновить истерику, ибо себе дороже. В коротких передышках между вздрагиваниями листая книгу, в поисках допущенных мной неточностей в формулировках, с ненавистью пролистывая успешно доказанные мной теоремы, со стыдом роняя слезы на глупые простые, но забытые в нужный момент формулы. Начиная успокаиваться, вспоминала, на что обрекла себя этой несдачей, и начинала по новой.
Вобщем плохо было, но если вдуматься, то как я грандиозно расслабилась!